Сергею Довлатову

День памяти Сергея Донатовича Довлатова.

А чё?

- Жил как хотел, свободно.

Писал, как смеялся, 

а смеялся заливисто.

Бабы любили, 

начальство не жаловало, - внутренняя свобода рвалась наружу: порвал грудью колючку, обрел внешнюю...

А все равно чего-то не хватало...

Юнна Мориц  Сергею Довлатову у себя  стихи поставила.

В России появилась первая улица Довлатова

Долги ему жизнь отравляют, И нету поместья в заклад. И плохо себе представляют Друзья его внутренний ад Качаются в ритме баллады Улыбка его и судьба. Панамкою цвета прохлады Он пот утирает со лба. И всяк его шутке смеется, И женщины млеют при нем, И сердце его разорвется Лишь в пятницу, в августе, днем. А нынче суббота июля, Он молод, красив, знаменит. Нью-Йорк, как большая кастрюля, Под крышкой панамы звенит.

ДОВЛАТОВ В НЬЮ-ЙОРКЕ Огромный Сережа в панаме Идет сквозь тропический зной, Панама сверкает над нами И машет своей белизной. Он хочет холодного пива, Коньяк тошнотворен в жару. Он праздника хочет, прорыва Сквозь пошлых кошмаров муру.

Я не люблю Мориц за истеричность, Довлатова же, наоборот, всегда читаю с удовольствием, но только время от времени, жизнь сама определяет случай.
Так и сегодня. 

После стихов стал листать "Заповедник" С. Довлатова. 

Наткнулся на описание пейзажа за окном автобуса: 

"В шесть мы подъехали к зданию туристской базы. До этого были холмы, река, просторный горизонт с неровной кромкой леса. В общем, русский пейзаж без излишеств. Те обыденные его приметы, которые вызывают необъяснимо горькое чувство".

Почему приметы русского пейзажа так неприятны глазу, так тяготят, что горько на душе?

Я сам немало поездил по русской глубинке, и вот что заметил. Пока я пил, а пил серьезно, "кило на грудь" - стандартный вес, меня так же угнетали покосившиеся хаты, худые крыши, рухнувшие колодцы с обезглавленным "журавлем", женщины с обезображенными непосильным трудом фигурами, венозными ногами и руками. 

Смущали даже собутыльники. Как там Высоцкий пел, - хотелось уколоться и упасть на дно колодца, так вокруг все было серо и неуютно.

Все изменилось неожиданно, и, главное, враз. 

Почему я завязал, об этом другой рассказ, но завязал с садистским удовольствием, объявив за праздничным новогодним столом друзьям и жене, впавшей в транс от новости, что  больше пить не буду, с сегодняшней минуты (стрелки на курантах  сливались  в новогоднем вальсе).
???
Ну разве чарочку после бани, иногда, - добавил я.
Стол засмеялся, жена ожила, - наливай, - скомандовал друг, но пить я в тот раз не стал, как оказалось, навсегда. Ну разве с устатку, после бани, одну чарочку 35 грамм...

В Нью-Йорке  после очередного запоя у Сергея не выдержало сердце.
Много слов читал я о том, что гении не могут ужиться с посредственностью.
- Жизнь в совке была такой, - поясняют биографы.
Выходит жизнь сгубила, и его, и еще легион талантливых русских людей...

Господь позволил мне узнать иную жизнь, когда по молитвам своих заступников на Небеси, вошел я в Храм, и там остался...

Не жизнь определяет наше бытие, мы строим жизнь по своему ощущению.

Как сказал святый, - спасись сам и многие рядом спасутся.

Когда я бросил пить, то примерно через полгода с удивлением обнаружил, что мир вокруг... цветной.
А был серый.

Такое цветовосприятие.

Читаю Довлатова, - "Жизнь расстилалась вокруг необозримым минным полем. Я находился в центре. Следовало разбить это поле на участки и браться за дело. Разорвать цепь драматических обстоятельств. Проанализировать ощущение краха".

Не сумел разорвать, а хотелось!

Господи, упокой душу раба Твоего Сергия, прости все согрешения, вольныя и невольныя...

Сергей покинул нас в 49 лет, так получилось, я в 49 лет встал на дорогу к Господу.
Гори-гори, моя звезда?